Петро Рух. Цикл стихов «Духовный отец»

    И ВОН ОНИ ПРИШЛИ — ЛЮБОВЬ И БОГ


                           *     *    *  

Если птица обычная вольно парит в поднебесье,
Отчего ж человек жизнь свою жалко, низко проводит?
Оттого что в ней нет никого, кто б божественной песней
Дал питанье его вечной, чистой духовной природе,

Кто примером своим вдохновлял бы его быть героем,
Бескорыстно готовым пожертвовать всем чем угодно
Ради блага других, и кто сделал бы доброй игрою
Его жизнь: интересной, возвышенной, яркой, свободной.

Люди, ваши мозги превращаются в манную кашу
Под воздействием СМИ, современного образованья,
Табака, алкоголя, разнузданной похоти вашей.
Киснет, тухнет, гниет, разлагается ваше сознанье.

Только высшая цель человеку дарует удачу.
Только высшая цель может сделать его человеком.
Значит, высшая цель быть должна у вас. Ну а иначе
Вырожденье — удел населения этого века.

Что есть высшая цель? Что есть жизнь в соответствии с нею?
В чем же тайна того, по чему наше сердце тоскует?
Чтобы это понять, мы нуждаемся в том, кто б своею
Жизнью дал нам пример. Так ищите же личность такую!!!


                *     *     *

Как солнца пламенеющий клубок
И как луна, что ввысь к себе зовет,
Так существует милостиво Бог
На благо всем, кто есть, всем, кто живет.

Вы в моей жизни, о учитель мой,
Подобны тоже солнцу и луне,
Которые сияют надо мной,
И существуете на благо мне.


                *     *     *

Когда я был голодным, мне казалось,
Мне думалось, что я нуждаюсь в пище.
Но пищею душа не насыщалась,
Я чувствовал: иного сердце ищет.

И сколько б я ни ел, я был голодным,
Неудовлетворенным почему-то.
Хоть мой обед всегда был очень плотным,
Но счастье он давал лишь на минуту.

И вот я встретил Вас. И Вы мне дали
Вкус бескорыстия, любви, молитвы,
Которые питаньем моим стали,
Что слаще меда и острее бритвы.

Вы кормите меня из рук, как птицу,
Утенка гадкого, любовью к Богу,
Чтоб в лебедя сумел я превратиться
И в вечность смог осилить я дорогу.


                  *     *     *

Вы мне сказали, что душа я, а не тело,
И значит, тело все должно сгореть дотла
В огне служения, в огне святого дела,
В огне любви, которая меня спасла.

Как это сделать, Вы наглядно показали
Своим примером, жизнью собственной своей.
Поэтому в тот миг, когда Вы так сказали,
Душа все поняла, что нужно делать ей:

Жить так, учитель, как живете Вы, в той мере,
В какой хватает Вами же мне данных сил.
Вы учите меня на собственном примере
Всему тому, что я у Бога  попросил.


                 *     *    * 

Учитель, каждый раз, когда свой лук
И стрелы мудрости, что Вы мне дали,
Роняю я из ослабевших рук
И воевать могу уже едва ли,

Вы говорите мне: «Жизнь — поле боя.
И каждый в этом мире — это воин.
Сражайся. Не скорби. Ведь Бог с тобою.
И ты победы будешь удостоен.

Не с ветряными мельницами бейся,
А с дьяволом, внутри тебя живущим.
Не бойся, не ленись, дерзай и смейся.
Твоим возничим будет Всемогущий».


              *     *     *   

Она была костлявой и босой.
«Я — смерть». А я ей: «Ну и что?» — в ответ.
Она мне: «Ну и все». И — щщть косой.
И жизни в этом теле больше нет.

А я? А я отправился туда,
Куда не заслужил, но где меня
Любили, ждали, помнили всегда,
За прошлое нисколько не виня.

Был это сон-мечта иль вещий сон?
Не знаю. Только все перевернул,
Все переставил в моей жизни он,
Забытое сокровище вернул.

На самом деле то не сон совсем —
То умер тот, кем вот еще вчера
Казался я и сам себе, и всем,
То умерла невежества кора.

И возродилась заново душа.
И возрождаться будет вновь и вновь,
Пока в ней, все преграды сокруша,
Не воцарится чистая любовь.


              *     *     *

Разлука с Богом… Не горька она,
А солона, подобно слез реке.
Она подобна морю, где нет дна…
И сердце плачет у меня в руке…

Откуда этот плач и почему?
Я просто слушал Вас день изо дня…
Тоску по Богу и любовь к Нему
Заставили Вы чувствовать меня…

Я не желал, я не искал ее…
И что же мне теперь поделать с ней?..
Вы, изменив все существо мое,
Живой цветок взрастили из камней…

Из каменного сердца моего
Что сделали Вы? Как теперь мне быть?
Вы, растопив и распахтав его,
Меня сподвигли Бога полюбить.

Учитель, это все Вы дали мне…
Все это Ваше… Ваше, не мое…
Тоски по Богу в пламенном огне
Ваша любовь, взывая, песнь поет…

Все это только Ваше. Ну а я
Стал просто частью Вас, и вот теперь
На цыпочках, дыханье затая
Вхожу я вместе с Вами в эту дверь

В мир, где разлука с Богом рвет сердца
И время поворачивает вспять,
Где всё одним трепещет без конца:
Надеждою с Ним встретиться опять.

Она подобна морю, где нет дна…
И сердце плачет у меня в руке…
Разлука с Богом… Не горька она,
А солона, подобно слез реке.


             *     *     *

Я понимал на уровне ума
И верил (так, как верят чудесам):
Молитва о любви — любовь сама,
А имя Бога — это есть Он Сам.

И, понимая, веря, делал я
Так, как учили Вы, насколько мог,
Насколько получалось у меня…
И вот они пришли — любовь и Бог…

Любовь и Бог… И полная луна…
И поднятые руки к небесам…
Молитва о любви — сама она!
А имя Бога — это есть Он Сам!


                     Часть вторая
                ЭТО ВОВСЕ НЕ МИФ

Это вовсе не миф. Все дошло до нас точно, детально.
Документов архив сохранился до наших времен.
И услышав от Вас эту повесть из жизни реальной,
Рассказать ее всем в этой книге я был вдохновлен.

Это были часы мракобесия и атеизма.
Это были часы, когда всем промывали мозги,
Приучая смотреть всех на мир сквозь безбожия призму,
Для того чтоб они не могли в жизни видеть ни зги.

К тем, кто Бога любил, относились безжалостно строго,
Не щадили ни их, ни их близких друзей и родни.
Ему было пять лет, но он доступ имел уже к Богу,
Ибо он был воспитан святым человеком одним.

А отец его был самым главным из всех атеистов.
Он не ведал, не знал ничего, просто сына позвал
После школы к себе в кабинет по-военному чистый,
Взял на руки его, улыбнулся и поцеловал.

Он смотрел на дитя с самой нежной отцовской любовью
И мечтал, как потом, возмужав, по отцовским стопам
Он пойдет истреблять боговерцев и как он их кровью
На земле навсегда утвердит, что всевышний — он сам.

«Дорогое дитя,— обратился к ребенку диктатор, —
Хоть тебе лишь пять лет, ты смышлен и разумен вполне.
Научился чему ты, о будущий наш император,
Мой преемник, мой сын, расскажи-ка, пожалуйста, мне».

«Мой отец-атеист, то, себя с чем ты отождествляешь,
Этот бренный комок мяса, крови, костей и мозгов,
Это тело — не ты, нет, ты душу собой представляешь.
Ты страдаешь, отец, от невежества тяжких оков.

Тебе кажется, ты — самый сильный и самый богатый,
Самый главный из всех на тобой покоренной земле.
Но однажды, отец, это тело зароют лопатой.
Так зачем же тогда ты по уши погряз в барахле?

Власть, богатство твое, твоя слава — лишь мусор все это.
Ради мусора ты убиваешь и мучишь людей.
И под гнетом твоим стонет бедная эта планета.
Ну а сам ты — лишь раб бесполезных и глупых идей.

Все идеи твои нереальны, вредны и нелепы.
Мысль о власти твоя — бред, поскольку у Бога вся власть.
Как от предков твоих здесь остались лишь вещи да склепы,
Так в конце и тебя смерти ждет неизбежная пасть.

Так жалка, так пуста, так несчастна судьба атеиста.
Но на свете есть Бог, ты — душа, ты — служанка Его,
Ты — вечна, ты — чиста, но живя в этом теле нечистом,
Под влияньем его ты не знаешь, увы, ничего.

Ты не знаешь, что есть бесконечное, вечное счастье.
Это счастье любви между Богом и чистой душой.
И что душу не сжечь, не убить, не разрезать на части,
Ты не знаешь, отец, хоть не маленький ты, а большой».

Сняв с колен малыша, император в усы усмехнулся:
«О проклятье! Ему отравили сознанье враги».
И к ребенку затем он с досадой опять повернулся:
«Кто тебя подучил говорить так? Скажи. И не лги».

«Нет на свете врагов. Все мы — братья и сестры, мы — души,
Мы — духовны. И мы все — семья. И Отец наш един.
Но в невежество кто погрузился по самые уши,
Всюду видит врагов с детства и до глубоких седин,

Он завидует, лжет, ненавидит, боится и хочет
Покорить этот мир. До чего же нелепая мысль!
Относиться к другим, как к себе самому — вот в чем очень
Верный, мудрый, простой и практичный содержится смысл».

Вот такой был допрос. Не добившись иного ответа,
Император велел непутевого сына отдать
Программаторам, чтоб из мозгов его сделать котлету,
Сделать зомби его, атеизмом нафаршировать.

Время шло, и дитя обучали сперва дарвинизму,
И теории взрыва, и прочим абсурдным вещам,
На которых стоит вся система идей атеизма.
Самый хитрый и злой гений мальчику лично вещал.

Снова сына отец как-то вызвал к себе на беседу.
Мальчик полон был весь уваженья к отцу своему.
Император был рад. Он решил: не осталось и следа,
От крамольных идей. И поэтому добр был к нему.

Он обнял малыша, Приласкал, усадил на колени,
Он вдохнул аромат его черных курчавых волос
И сказал: «Мой сынок, ты так долго, не ведая лени,
Обучался, и вот поумнел и немножко подрос.

Милый сын, расскажи, что узнал ты, чему научился.
Я мечтаю о том, чтобы вскоре ты правил страной,
Я мечтаю о том, чтоб, сынок, из тебя получился
Мой помощник, мой друг, чтобы ты заодно был со мной».

«Хорошо, мой отец, что ж, с тобой буду я откровенен.
Знаю наверняка: лишь Господь — цель всех знаний, и все.
Если любишь Его, твое сердце полно откровений,
И тогда каждый день, каждый миг тебе знанье несет.

А иначе все то, что считается в обществе знаньем, —
Вид невежества лишь, хоть за это дается диплом,
Ведь безбожная жизнь — тяжелейшее из наказаний,
Ведь безбожная жизнь величайшим является злом.

Если в наши мозги долго вдалбливать: «Нет в мире Бога», —
То способность Его видеть, слышать исчезнет у нас.
И тогда наша жизнь станет жалкой, пустой и убогой.
Сделать жалкими всех — это твой дальновидный заказ.

Это план твой — из всех сделать стадо пугливых баранов,
Ведь без Бога сей мир — как без кормчего в море фрегат.
Кто не видит во всем совершенства Господнего плана,
Озабочены тем, что фрегат их плывет наугад.

И тогда, как котят, как беспомощных, слабых зверушек,
Можно всех подчинить и заставить себе их служить.
Очень тонкий подход: связь с Всевышним в их сердце разрушить
И, конечно, взамен связь с иллюзией им предложить.

С Богом связь нам дает счастье, знанье, свободу и силу.
Связь с иллюзией нас может только лишь поработить.
Цель твоя — погрузить всех в иллюзию, словно в трясину,
В свои сети поймать, а моя — всех их освободить».

Император взревел, он был в бешенстве, в яростном гневе:
«Всех немедля ко мне пригласить его учителей!
Моим лютым врагом, что, у матери стал он во чреве?!
Или вся эта дурь налетела к нему из щелей?!

Это козни врагов! Это явная чья-то измена!
Кто не знает еще, тот узнает жестокость мою!
В страхе передо мной смельчаки себе резали вены,
Зная, что, попадись мне они, я их в муках сгною!»

Но допросы никак не добавили ясности в дело.
Против учителей не нашлось ни малейших улик.
Вся машина страны, изо всех сил стараясь, потела.
Но тиран ничего не узнал, как он ни был велик.

И тогда на дитя император всю злобу обрушил:
«Негодяй, говори! Говори, кто тебя научил!»
Но был невозмутим его сын, когда брань эту слушал,
Был он светел и тих, как в безветрии пламя свечи.

«Искра Божьей любви возгорается в сердце лишь только
От великой свечи, от того лишь, кто с Богом, кто свят.
А те люди твои, что меня обучали, нисколько
Никогда никого на великое не вдохновят.

Искру Божьей любви невозможно подсунуть под двери,
Невозможно ее передать, не имея в себе.
Так что ты отпусти всех, кого ты схватил, и поверь им:
Невиновны они в моей очень счастливой судьбе.

Дорогой мой отец, от огня возгорается пламя.
Встреча с этим огнем — вот удача моя, мой успех.
Я был крохой, когда состоялась она между нами,
Ну а он — неземным и таким непохожим на всех.

Был младенцем я, но понял: вот мой духовный учитель.
Ибо был он вовне проявленьем того, кто внутри
В сердце жил у меня. Нет, отец, вы его не ищите.
Он покинул сей мир. С той поры уж прошло года три».

В раскаленную медь от безумной, чудовищной злобы
Превратились глаза императора в этот момент.
Четко он приказал: «Так: мальчишку убейте. И чтобы
Был забыт навсегда этот вредный для нас элемент».

Что случилось потом, называется попросту чудом.
Протокол же гласит: непонятный, но подлинный факт.
Мальчугана ничем, ни с близи, ни в упор, ниоткуда
Целый госаппарат был убить не способен никак.

Его вешали, жгли, рвали, резали, клали на плаху.
Столько способов есть, только не подошел никакой.
И при этом малыш не испытывал гнева и страха.
На счастливом лице — дружелюбие, мир и покой.

И вдобавок к тому всем, кого б пред собой он ни видел,
Правду он говорил и мгновенно менял их сердца.
О, какой это был безупречный, возвышенный лидер!
И воистину он превзошел все надежды отца.

Император мечтал, что дитя его встанет у власти,
Но представить не мог, как могуча власть чистой любви.
Как отец и желал, мальчик в жизни обрел свое счастье,
Только строил его на добре он, а не на крови.

Он всего лишь в пять лет превзошел все отцовы надежды,
Он всего лишь в пять лет превзошел и отца самого.
В этом ценный урок: атеист есть по сути невежда,
И без воли Творца не поделать ему ничего.

Император вскричал: «Где и как ты берешь свои силы?
Ты — всего лишь мой сын. Пятилетний ты лишь мальчуган».
Он смириться не мог, и его это страшно бесило,
Что мальчишку не брал ни кинжал, ни огонь, ни наган.

Сын ответил ему: «У всего есть единый источник.
Свои силы беру там же я, где и ты их берешь.
Бог — даритель всего. И ничто, ни единый листочек
Не шевелится без Его воли. И это не ложь».

«Говоришь, что не ложь?! Где твой Бог? Почему я не вижу
В этом мире нигде никакого Творца и Судьи?»
«Он везде, о отец! Оглянись, рассмотри все поближе,
Постарайся открыть ты воистину очи свои».

«Ах, везде, говоришь?! И в колонне тогда этой тоже?
Ну тогда я Его уничтожу. А следом тебя, —
Засмеялся тиран, — поглядим мы сейчас, что Он может».
И стучать кулаком стал, колонну на части дробя.

И разбив на куски ту колонну, он Бога увидел.
Бог является всем, но безбожникам — только лишь раз.
Воплощенная смерть — вот в таком ужасающем виде
Каждый видит Его в отведенный для этого час.

Если мы не хотим видеть в Боге любимого Друга,
Если мы не хотим видеть в Нем дорогого Отца,
Все равно к нам придет исцеленье от злого недуга
Атеизма, когда наша жизнь добредет до конца.

Бог приходит как смерть. Для одних смерть страшна и ужасна.
Для других же она — возвращенье обратно домой.
Кто Его полюбил, для того смерть светла и прекрасна,
Для того здесь и там — всюду Бог, близкий, добрый, родной.

Документы гласят: император скончался в тот вечер.
Его смерть подняла много шуму до самых границ.
Через несколько дней собралось всенародное вече.
Императором был избран он, пятилетний наш принц.

И правленье его было просто на сказку похоже,
Это был золотой, самый лучший в истории век.
Я сегодня молюсь за страну свою, чтобы в ней тоже
К власти вскоре пришел вот такой же святой человек.


                Часть третья
          МОИ СТРАНСТВИЯ


                *     *     *

Пешком по военно-грузинской дороге.
Рюкзак за спиной и полжизни. Весна.
Душа наслаждается мыслью о Боге.
Дорога моя высока и ясна.


            *     *     *

Карадэни́з Сахи́ль Ёлу́¹
Под южным ласковым дождем…
Творцу земли поет хвалу
Морской прибой весенним днем…

Все зеленеет… А вверху —
На пиках гор невдалеке —
Снег, словно все они в пуху…
Нет, словно все они в такке́́²…
_________________________________
¹ Черноморская Береговая Дорога в Турции (тур.)
² Белая тюбетейка из тонкой ткани (тур.)


        *     *     *

Великая эта страна,
Где люди как жители рая,
Всевышним благословлена.
Нет в мире прекраснее края.

Я свой здесь. Я — дервиш, поэт,
Я в этой культуре как рыба
В воде. И препятствий мне нет.
И Богу за это спасибо.


                   *     *     *

На средиземноморском теплом берегу
Себе ночлег устроил я под плеск прибоя…
Любовь — все, что имею я и берегу,
Любовь — то, без чего я ничего не стою.

Любовь к кому-то — не желанье заменить
Ему собою Бога — это невозможно —
А в том, чтоб с Богом его воссоединить.
Любовь иная безответственна и ложна.


               *     *     *

Такой красы представить я не мог…
Субтропики… Лес, горы, водопады…
Коль мир таков, то как прекрасен Бог!
И что нам, кроме Бога, еще надо?!

Вы научили так меня смотреть
На все вокруг и всюду видеть Бога.
И я, вместо того чтобы стареть,
Стою у вечной юности порога.


                  *     *     *

Не занят я ни поисками приключений,
Ни мыслями о деньгах и своей судьбе.
Я тут преподаю великое ученье
Своим примером самому себе.


                   *     *     *

Высоко в горах есть небольшой поселок
Под названьем Аксэки́. Меня сюда
Подвезли. И вот иду я среди елок
С рюкзаком своим, счастливый, как всегда.

Вдруг какой-то старичок ко мне подходит,
Приглашает в гости в крошечный свой дом,
По двору меня загадочно проводит.
Боже! Верю я глазам своим с трудом!

Вижу я нерукотворные фигуры,
В изумленье стоя у его дверей.
Всюду Богом сотворенные скульптуры —
Камни в форме разных птиц, людей, зверей.

Он всю жизнь свою их собирал в округе,
Маленький крестьянин, дедушка Мехмет.
И о нем уже как о старинном друге
Я пишу стихи, как будто много лет

Мы знакомы с ним. Меня за стол он садит,
Кормит фруктами из сада своего.
Сказочный музей, чудесный тихий садик —
Это Богом восхищение его,

Дедушки Мехмета скромная попытка
Удивить людей искусностью Творца.
И веселая сердечная улыбка
Не уходит с его светлого лица.

Я ему свои стихи затем читаю…
Вам теперь должно быть ясно, почему
Милым моим туркам я открыть мечтаю
Тайну тайн о Боге и любви к Нему…


            *     *     *

Я в спальном мешке. Палатка.
Проснулся у стен мечети.
Спалось хорошо и сладко.
Обычно так спят лишь дети.

Столица суфиев Конья
Гюзэ́ль энтари́ одела.
Гляжу я в небес бездонье.
Да, я душа, а не тело,

Не чувства, не ум, не эго.
Совсем я другое нечто.
Я словно нырнул с разбега
Из бренного в то, что вечно.


                        *     *     *

Сегодня Господь так красив! Он подобен… Но нет,
Воистину нет ничего, с чем Он мог бы сравниться.
Крупица Его красоты — этот весь белый свет.
И вот перед Ним в восхищении падаю ниц я.

Сегодня Господь так красив! И я ниже травы
Склоняюсь пред Ним, пред Его красотой безмятежной.
И в этой Его красоте, мой учитель, есть Вы —
На стопах Его вы жасмина цветок белоснежный.


            *     *     *

Невозможно оторвать глаза.
И шалеешь и трепещешь весь.
Бог. Его блаженная краса,
Его личность предо мною здесь.

А вернее, я здесь перед Ним.
И Он смотрит прямо на меня.
И глаза напиться Им одним
Жаждут, словно бабочки огня.

Я лечу в Его красы огонь.
Перед ней тускнеет все вокруг.
Как цветок, нежна Его ладонь.
Пью я красоту из Его рук.


               *     *     *

Сквозь дебри по заброшенной тропе
Я восхожу на горную вершину.
Дрозд свою песню звонкую пропел.
Змея лежит поодаль недвижимо.

Куда ни глянь — лишь лес сплошной стеной,
Да иногда причудливые скалы,
Да до смерти напуганные мной
Бегут с тропы трусливые шакалы.

В лесу дремучем вечный полумрак.
Здесь небо лишь местами и немного.
А черепах — как в городе собак.
И воздух — чистый кислород, ей Богу.

Вот наконец покорена гора
(Какое выражение смешное).
Внизу Тбилиси и течет Кура
В чудесный день цветущею весною.

Суббота, выходной. И там внизу
По-своему все счастливы немножко.
Детей гулять в колясочках везут
По улицам и парковым дорожкам.

Влюбленные целуются. Друзья
В общении проводят время дружно.
А мне их жаль, им сострадаю я,
Поскольку знаю, что всем людям нужно.

Все ищут счастья, дружбы и любви,
Поскольку такова природа наша.
Это желание у нас в крови.
Но то, что мы находим — капля в чаше.

Нам нужен Бог и отношенья с Ним.
Любви и дружбы с Ним мы вечно ищем.
Но снова заменив Его другим,
Мы одиноки все еще и нищи.

Мы так малы! А Бог такой большой!
Все малое к великому стремится.
Душа ждет встречи с Высшею Душой.
Душа лишь Богом удовлетворится.

Вы с Богом познакомили меня.
Он вечный друг наш, вечный наш любимый.
И все счастливей я день ото дня.
И это счастье непоколебимо.


           *     *     *

Видя Вас, я думаю о Боге.
Видя Бога, думаю о Вас.
В этом храме, Господа чертоге,
Я Его благодарю сейчас:

«О Всепривлекающий, о Боже,
До чего же благодарен я
За дары Твои, за то, что может
Сердце видеть: мир — одна семья,

Видеть, как все связано с Тобою,
И любить за это целый свет,
Восхищаться собственной судьбою,
А не сожалеть на склоне лет.

О Всерадующий Бог, спасибо
За учителя, что Ты мне дал.
Это величайший дар Твой, ибо
Именно об этом я мечтал.

Именно об этом я молился.
И теперь я это так ценю.
Дух любви Твоей в нем воплотился.
Он подобен Твоему огню.

И холодный, твердый прут железный —
Сердце омертвевшее мое,
Для которого все бесполезно
Было раньше, ныне песнь поет.

Мягким став от соприкосновенья
С пламенем и растопившись в нем,
С Твоего, Господь, соизволенья
Этот прут становится огнем.

В этом весь секрет преображенья:
Человек становится как тот,
Кого любит и кому служенье
Он с любовью искренне несет.

Это величайший дар Твой, ибо
Именно об этом я мечтал.
О Всерадующий Бог, спасибо
За учителя, что Ты мне дал».

В этом храме, Господа чертоге,
Я Его благодарю сейчас…
Видя Вас, я думаю о Боге.
Видя Бога, думаю о Вас…


            *     *     *

Автобус Тбилиси-Стамбул.
Две тысячи сто километров.
Я, слушая Вас, вдруг уснул,
Морским убаюканный ветром.

Я спал. И сознанье мое
Как будто в мир грез погрузили,
В иллюзию, в сон, в забытье.
Мне снился Кавказ и грузины.

Я спал. Но сквозь негу и сон
Держалась душа за Ваш голос.
Был связью с реальностью он,
Единственной, тонкой, как волос.

Автобус Тбилиси-Стамбул
Напомнил мне жизнь мою этим.
Когда-то я крепко уснул,
Во сне моем море и ветер,

Егоистичный мираж,
Иллюзия и наважденье.
Но слышу я голос здесь Ваш,
Ведущий меня к пробужденью.


                             *     *     *

Столица Сельджукской империи Конья. Я стал ее пленным.
Музей-монастырь деда суфиев Джеляледдина Руми
Поныне пропитан его удивительным духом нетленным.
Я рад несказанно быть здесь. Эту радость попробуй уйми.

Вот кельи, где дервиши пели молитвы под музыку нежно
И где повторяли на четках любимого Господа Имя.
А здесь танцевали, кружась в состоянье таком безмятежном,
Что Бог приходил незаметно сюда танцевать вместе с ними.

Мевляна учил: «Будь в смиренье и скромности словно земля,
А в гневе будь словно мертвец, ну а в щедрости словно река,
В прощенье как море будь, Господа Бога с любовью моля,
Как солнце чтоб всех добротою твоя согревала рука».

Но так говорят и другие. А вот что меня потрясло:
«В сокрытье чужих недостатков ты будь словно черная ночь».
Я впал в состоянье блаженства от этих пронзительных слов,
Поскольку лишь Вы говорите об этом же самом точь в точь.

Ту самую заповедь,что я когда-то от Вас услыхал,
Прочел я на стенах старинных суфийского монастыря.
В сокрытье чужих недостатков как ночь чтоб я черная стал,
Вы напоминаете мне, с этих стен здесь со мной говоря.

Духовный учитель духовен. Он вне всех времен и всех мест.
Учиться — не значит всего-лишь прилежно ходить на уроки.
Когда есть учитель, любое мгновенье — урок или тест.
И сессию нужно сдавать регулярно и в нужные сроки.

Ведь жизнь — это школа духовной учебы. И только. И все.
У человеческой жизни иного нет предназначенья.
Духовный учитель, беря на себя, вместе с нами несет
Ответственность как за процесс, так и за результат обученья.

Когда человек — ученик, с ним творятся везде чудеса.
Когда человек — ученик, его жизнь вся наполнена смыслом,
Тогда все вокруг — мегаполисы или глухие леса —
Обогащает сознанье его, его чувства и мысли.

Мой благословенный учитель, здесь, в этой старинной текке¹,
Вы вновь, как всегда и везде, мне даете сейчас наставленья.
Я словно плыву вместе с Вами по жизни священной реке
На флагманском крейсере к Божьей обители по направленью.
___________________
¹ Обитель дервишей (тур.)


                 *     *     *

Танец дервишей Сема. Сюда вновь и вновь
Прихожу, чтоб присутствовать в этом
Чистом таинстве, где только Бог и любовь.
Лишь они привлекают поэта.

Танец Сема. Он снова начнется сейчас.
Я сейчас его снова увижу.
Хоть я видел его уже тысячу раз,
Предвкушаю, садясь еще ближе.

Как детей, шейх целует монахов опять
В их склоненные головы нежно.
И они начинают затем танцевать
Так красиво и так безмятежно.

Вот и я в продолжение каждого дня
Мое сердце склоняю пред Вами.
И в него Вы целуете нежно меня
Вашим голосом, взглядом, словами.

И затем я танцую, и жизнь вся моя,
Каждый шаг мой становится Семой,
И танцует мой ум, как фонтана струя,
И становятся чувства поэмой.


           *     *     *

Я думал, что в Конью еду
Стихи пораспространять,
Ну и поклониться деду
Мевляне и здесь обнять

Его тюрбе¹, эти стены
И, может, чуть отдохнуть
От западной той системы.
Ну и пописать чуть-чуть.

Но вот не чуть-чуть, а много
Мне пишется в Конье тут.
Как ливень с небес, от Бога,
Стихи из души идут.

Не зря на рассвете рано
Хожу я к его тюрбе.
Великий поэт Мевляна
Явился в моей судьбе.

Не зря я молюсь на четках,
Его музей обходя.
Мне слышатся в сердце четко
Стихи, как струи дождя.

Чтоб быть способным на это —
Сердца людей зажигать,
Благословенье поэта
Мне нужно было снискать.

И я снискал. И вот сдвиги
Уже какие-то есть:
Три четверти этой книги
Написаны были здесь.
______________
¹ Усыпальница (тур.)


               *     *     *

Прекрасная, милая моя Конья…
Прекрасная, милая моя Турция…
Я здесь отдыхаю от беззакония,
От пошлости, грубости и коррупции…

Земля, где хранятся ценности вечные,
Земля, где живы святые традиции,
Где люди добрые и человечные,
Где сердце мое летит вместе с птицами…


                 *     *     *

Стою на солнцем выжженной горе.
Гляжу на Конью, древний этот город.
И даже в этой доменной жаре
По-прежнему он зелен, свеж и молод.

Велик он тем, что сотни лет назад
В нем жил один святой учитель просто.
И весь тогда Сельджукский султанат
Был под его духовным руководством.

Когда Мевляна с кем-то говорил,
Все люди восхищались и дивились,
И все, даже великие цари,
Его учениками становились.

Он эту землю одухотворил.
И слово сказанное им любое
Как чудо было, ибо говорил
Он не устами, а своей любовью.

У жизни человеческой есть цель —
Связаться с Богом и вернуться к Богу.
Жизнь — этому нас учащий лицей.
Жизнь — к Богу наша верная дорога.

Иная жизнь бессмысленно пуста.
Иная жизнь — лишь времени потеря.
Иная жизнь — не жизнь, а суета,
Тюрьма, откуда все закрыты двери.

Найти пытаясь сами дверь и путь,
Мы понимаем наконец: мы слепы.
Свет знанья должен дать нам кто-нибудь,
Без этого мы словно в темном склепе.

Лишь просветленный человек тот свет
Способен дать. Таков вселенский принцип.
И без него малейших шансов нет
Душе попасть в объятья ее Принца.

В объятья Бога, в мир любви Его
Вести способен тот, кто сам живет там.
Он превращает в ангела того,
Кто раньше лишь двуногим был животным.